 |
|
|
 |
 |
 |
 |
 |
 |
|
Предыдущие |
|
|
Основные тенденции динамики распространенности суицидов
|
|
Аннотация. В работе представлен анализ статистических данных о распространенности суицидов в населении Республики Казахстан, который показал, что за последние 10 лет показатель числа самоубийств в целом по республике снизился на 23,1%, но показатели смертности от самоубийств в отдельных регионах продолжают превышать «критический» уровень ВОЗ. К региону со стабильно высоким риском суицидов относится Восточно-Казахстанская область. Рядом исследований казахстанских ученых доказано, что на суицидальную активность населения в этом регионе существенное влияние оказывают экологические факторы, а именно последствия ядерных испытаний, проводившихся на Семипалатинском полигоне. В формировании суицидального поведения существенное значение имеют этнокультуральные факторы, которые в значительной степени определяют морально-этическое отношение к возможности совершения самоубийства. В южных регионах республики, где превалирует коренное население, исповедующее ислам, показатели числа самоубийств ниже, чем в северных регионах с относительно большей долей славянского населения. Соотношение женщин и мужчин среди лиц, покончивших жизнь самоубийством, в РК составляет 1:4,3. Особого внимания заслуживает тенденция к увеличению числа суицидов среди девочек и девушек в возрасте до 29 лет.
Ключевые слова: Казахстан, суицидальное поведение, эпидемиология, экология, этнокультуральные особенности.
Ссылка для цитирования размещена в конце публикации.
Распространённость суицидов принято считать одним из наиболее достоверных индикаторов состояния психического здоровья населения и уровня социального и экономического благополучия общества.
Казахстан в последние годы стабильно входит в число государств с неблагоприятной суицидальной ситуацией. Согласно данным Агентства по статистике РК, в 2011 году в Казахстане зафиксировано 3433 случая суицида (23,7 случая на 100 тыс. населения), что превышает «критический уровень» ВОЗ (20 случаев на 100 тыс. населения) и значительно превосходит показатель распространенности завершенных самоубийств, установленный в качестве среднего для 53 стран мира. Он равен 15,1 на 100 тыс. населения в год, т.е. в 1,6 раза ниже, чем в Казахстане. Особо следует отметить, что в 2011 г. в Казахстане зарегистрировано 1175 случаев самоубийств среди детей и молодежи в возрасте до 29 лет (22,9 случая на 100 тыс. человек данной возрастной категории), что отражает мировую тенденцию «омоложения» суицидов.
В целом за последнее десятилетие показатель числа самоубийств в населении Республики Казахстан снизился на 23,1% (рисунок 1).
Рисунок 1. Динамика показателей числа самоубийств в
населении
Республики Казахстан за период с 1990 по 2011 г.
Динамика показателей суицидальной активности населения Казахстана за последние 20 лет во многом схожа с динамикой суицидальной активности населения России за аналогичный период, что показано на рисунке 2.
Рисунок 2. Динамика показателей смертности от самоубийств в
расчете
на 100 000 населения России и Казахстана за период с 1990
года по 2010 год.
По мнению известных российских ученых Т.Б. Дмитриевой и Б.С. Положего [4], неблагоприятные тенденции в суицидальной ситуации в России были связаны с произошедшими в стране радикальными общественными переменами, повлекшими за собой не только экономические, но и психологические проблемы — необходимость быстрой адаптации к новой социальной системе, ломку идеологических стереотипов, появление новых ценностных ориентаций, резкое ухудшение благосостояния и многое другое. Аналогичные социально-экономические преобразования произошли и в Казахстане. Трудности переживаемого периода, как для населения России, так и для Казахстана носили характер стресса социальных изменений, оказавшего патогенное воздействие на психическое здоровье населения.
Анализ современного состояния проблемы суицидов в Республике Казахстан свидетельствует о том, что показатели смертности от самоубийств во многих регионах превышают даже «сверхвысокие» мировые стандарты. Это Костанайская (50,5), Восточно-Казахстанская (45,7), Павлодарская (44,5) и Акмолинская (40,5) области. В южных регионах республики показатели суицидальной активности населения, напротив, — остаются стабильно низкими: Южно-Казахстанская (11,0), Мангыстауская (10,2) и Кызылординская (8,1) области, что продемонстрировано на карте (рисунок 3).
Рисунок 3. Распространенность суицидов в отдельных
регионах
Республики Казахстан.
К региону со стабильно высоким риском суицидов относится Восточно-Казахстанская область, и это не случайно, так как рядом исследований отечественных ученых [7; 8] доказано, что на суицидальную активность населения в этом регионе существенное влияние оказывают экологические факторы, а именно последствия ядерных испытаний, проводившихся на Семипалатинском полигоне. Превалирующей формой психической патологии в данном регионе являются расстройства, связанные со стрессом и соматоформные расстройства, заболеваемость которыми в данном регионе является самой высокой по республике.
В формировании суицидального поведения особое внимание исследователей в последнее время привлекают этнокультуральные факторы, которые в значительной степени определяют морально-этическое отношение к возможности совершения самоубийства, потенциальную готовность к суицидальным действиям и специфику мотивов совершения суицидов. Это подтверждается данными о достоверных различиях в частоте самоубийств среди представителей различных этносов, проживающих в сопоставимых социальных условиях. В частности, было установлено, что в регионах России, где основной религией является ислам, частота суицидов значительно меньше по сравнению с другими территориями [9].
У казахов издревле сложилось отношение к суициду, как событию исключительному и трагическому, которому следует препятствовать всеми силами. В исторических документах по казахскому обычному праву были собраны обрядовые обычаи, отражающие этнические особенности различных сторон жизни быта казахов в степи, среди которых указывалось, что самоубийц следует погребать в отдельных местах [6]. Христианство — основная религия представителей славянского этноса, так же расценивает самоубийство как акт отклоняющегося, не одобряемого и даже наказуемого поведения, но степень религиозности славян существенно ниже, чем казахов, исповедующих ислам. Поэтому суицидальная активность населения определяется не столько приверженностью населения к той или иной религии, сколько степенью религиозности, глубиной религиозных убеждений и неукоснительному следованию религиозным канонам. В южных регионах республики, где превалирует коренное население, исповедующее ислам, показатели числа самоубийств ниже, чем в северных регионах с относительно большей долей славянского населения. Возрождение и сохранение в поколениях народных традиций, исторически сложившихся верований и религиозных убеждений каждого этнического сообщества является фактором, который может сыграть существенную роль в ограничении масштабов такого социально опасного явления как суицид.
Анализ динамики показателей смертности от самоубийств в РК за период 2000-2011 г.г. показал стабильное превалирование завершенных суицидов среди мужской части населения, что характерно для большинства стран мира. Соотношение женщин и мужчин среди лиц, покончивших жизнь самоубийством в РК в 2011 г. составило 1:4,3. Сравнительная динамика числа суицидов среди мужского и женского населения в РК за период 2000-2011 г.г. представлена на рисунке 4.
Рисунок 4. Сравнительная динамика числа суицидов среди мужского и женского населения в РК за период 2000-2011 г.г.
Представленные на рисунке 4 данные свидетельствуют о том, что при сравнении показателей суицидальной активности в первые и последние 3 года десятилетия прослеживается положительная динамика как среди мужской, так и среди женской части населения РК. Так, если число завершенных суицидов на 100 тыс. мужского населения в 2000 г. составляло 70,4, то к 2011 г. данный показатель снизился до 39,4, т.е. на 44%, а среди женского населения данный показатель снизился с 12,5 до 8,0, т.е. на 36%.
Несколько иная, не столь благоприятная, динамика наблюдается среди детей и молодежи в возрасте до 29 лет в населении РК. Показатели числа самоубийств среди мальчиков и юношей в возрасте до 29 лет за анализируемый период снизились с 40,8 до 34,6, т.е. только на 19,2%, а среди девочек и девушек той же возрастной категории наоборот — возросли с 8,6 до 10,4, т.е. на 17,3% (рисунок 5), что вызывает серьезную озабоченность общественности и заинтересованных в профилактике суицидального поведения среди детей и молодежи учреждений и ведомств в РК, в первую очередь Министерства здравоохранения РК и Министерства образования и науки РК.
Рисунок 5. Сравнительная динамика числа суицидов среди мужского и женского населения в РК в возрасте до 29 лет за период 2000-2011 г.г.
Усугубляет ситуацию то, что приведенные статистические данные еще не отражают реальной распространенности этого социально опасного явления, так как степень учета самоубийств оценивается в официальной статистике как 1 из 4-10 случаев [1].
Таким образом, анализ представленных статистических данных наглядно показывает, что уровень самоубийств в Казахстане в последние годы остается достаточно высоким, особенно неблагоприятным следует считать высокий риска суицидальных действий у подростков и молодежи, особенно среди девочек и девушек в возрасте до 29 лет.
Суицидальное поведение относится к факторам, негативно влияющим на демографические показатели и социально-психологический климат в обществе [2; 12]. Социальная значимость данной проблемы возлагает на отечественную науку ответственность за разработку научно обоснованных методов профилактики суицидов, с учётом этнокультуральных особенностей населения и современных социально-экономических условий Республики Казахстан.
Неослабевающий интерес исследователей всего мира направлен на изучение факторов, определяющих риск суицидального поведения. В многочисленных зарубежных исследованиях отмечается, что в значительной мере суицидальный риск связан с состоянием психического здоровья. По данным различных авторов, психические расстройства у суицидентов выявляются от 30 до 90% случаев [14; 20]. Судя по такому разбросу показателей, оценка роли психической патологии в генезе суицидального поведения до настоящего времени остается неоднозначной. Это обусловлено тем, что исследования суицидального поведения чаще выполняются в рамках социологических, психологических, психоаналитических, но не клинических концепций.
Клинические аспекты суицидального поведения у лиц с психическими расстройствами в отечественной и зарубежной литературе рассматриваются преимущественно в рамках отдельных нозологических форм психических расстройств. Не вызывает сомнений высокий уровень суицидального риска у больных с депрессивными расстройствами [10], шизофренией [11; 17], некоторыми психогенными психическими расстройствами [3; 18].
Согласно концепции А.Г. Амбрумовой и В.А. Тихоненко [1], суицид представляет собой интегративный результат воздействия различных социальных, психологических и патопсихологических факторов, а его генез определяется их соотношением. Несомненным достоинством данной концепции является её комплексный характер, однако для разработки дифференцированных подходов к диагностике, терапии и профилактике суицидального поведения у лиц с психическими расстройствами необходимо более углубленное знание отдельных механизмов формирования мотивации суицидального поведения, представляющих сложное взаимодействие психопатологических, личностных и ситуационных факторов.
Согласно определению ВОЗ, общее здоровье понимается как состояние, которому свойственно не только отсутствие болезней или физических недостатков, но и полное физическое, душевное и социальное благополучие. Состояние человека, решившего покончить жизнь самоубийством, явно не соответствует вышеуказанным критериям, что предопределяет необходимость оказания этим лицам медико-социальной помощи.
В последние годы значительно возрос интерес к изучению вопросов качества жизни лиц с психическими расстройствами и влиянию социальных факторов на риск суицидального поведения [4; 5; 13]. В зарубежной литературе выделяются такие факторы суицидального риска, как неблагоприятная семейная ситуация [15], финансовые трудности [16], демографические проблемы [19], но вопрос о роли социальных факторов в формировании суицидальных тенденций у психически больных продолжает оставаться недостаточно изученным.
Таким образом, существующие сведения о генезе суицидального поведения свидетельствуют о многоплановости данной проблемы и необходимости объединения усилий различных дисциплин в ее углубленном изучении. Вместе с тем, до настоящего времени нет единого подхода к определению места и роли психических расстройств в сложном взаимодействии факторов, участвующих в генезе суицидального поведения, недостаточно изучено влияние социальных факторов на патологически измененные и сохранные структуры личности. Проводимые в настоящее время профилактические мероприятия по предупреждению суицидального поведения у лиц с психическими расстройствами остаются недостаточно эффективными, что требует разработки новых научно обоснованных методов повышения их их результативности.
Литература
1. Амбрумова А.Г., Тихоненко В.А. Профилактика суицидального поведения: методические рекомендации. – М., 1980. – 24 с.
2. Войцех В.Ф. К проблеме суицидального поведения // Проблемы организационной и социальной психиатрии. – М., 2000. – С. 312-313.
3. Головизина О.Л. Клинико-психологическая дифференциация больных с психогенными (непсихотическими) депрессиями в аспекте психотерапии и реабилитации: автореф. дисс. … канд. мед. наук. – М., 2005. – 22 с.
4. Дмитриева Т.Б., Положий Б.С. Психическое здоровье населения в условиях реформирующегося общества // Экология человека. – 2001. – № 4. – С. 5-7.
5. Дмитриева Т.Б., Положий Б.С. Этнокультуральная психиатрия. – М.: Медицина, 2003. – С. 324-332.
6. Илешева Р.Г. К истории судебной психиатрии. Казахское обычное право — адат и истоки судебной психиатрии // Практические и теоретические аспекты судебно-психиатрической экспертизы. – Алматы, 2004. – С. 20-33.
7. Кудьярова Г.М. Основные закономерности распространенности психических расстройств в Республике Казахстан (клинико-эпидемиологическое исследование): автореф. дисс. … доктора. мед. наук. – М., 2000. – 48 с.
8. Макаров М.А., Киселева Л.М., Макаров В.М., Шаршов А.П. Экстремальные раздражители внешней среды и стрессовые реакции организма // Актуальные вопросы психиатрии: сборник научных трудов к 100-летию Семипалатинского областного центра психического здоровья. – Семипалатинск, 1996. – С. 125-128.
9. Положий Б.С. Региональные особенности распространенности суицидов в России // Российский психиатрический журнал. – М., 2006. – № 1. – С. 38-41.
10. Angst J., Angst F., Gerber-Werder R. et al. Suicide in 406 mood-disorder patients with and without long term medication: a 40 to 44 yea follow up // Arch. Suicide Res. – 2005. – Vol. 9. – P. 279-300.
11. Bourgeois M., Swendsen J. Young F. et al. InterSePT Study Group: Awareness of disorder and suicide risk in the treatment of schizophrenia: results of the international suicide prevention trial // American Journal Psychiatry. – 2004. – Vol. 161. – P. 1494-1496.
12. Branas C., Nance M., Elliot M. et al. Urban-rural shifts in intentional firearm death: different causes, same results // Am. J. Public Health. – 2004. – Vol. 94. – P. 1750-1755.
13. Garlow S. Pursell D., Heninger M. Ethnic differences in patterns of suicide across the life cycle // American Journal of Psychiatry. – 2005. – Vol. 162. – P. 319-323.
14. Hoyer E.H., Olesen A.V., Mortensen P.B. Suicide risk in patients hospitalised because of an affective disorder: a follow-up study, 1973-1993 // J. Affect. Disord. – 2004. – Vol. 78. – P. 209-217.
15. Kposowa A.J. Marital status and suicide in the National Longitudinal Mortality Study // Journal of Epidemiology and Communiti Health. – 2000. – Vol. 54. – P. 254-261.
16. Mortensen P.B. Agerbo E., Erikson T., Qin P., Westergaard-Nielson N. Psychiatric illness and risk factors for suicide in Denmark // Lancet. – 2000. – Vol. 355. – P. 9-12.
17. Palmer B.A., Pankratz V.S., Bostwick J.M. The life-time risk of suicide in schizophrenia: a rexamination // Arch. Gen. Psychiatry. – 2005. – Vol. 62. – P. 247-253.
18. Pompili M., Ruberto A., Girardi P. et al. Suicidality in DSM-IV Cluster B personality disorders: an overview // Ann. Ist. Super. Sanita. – 2004. – Vol. 40. – P. 475-483.
19. Qin P., Agerbo E., Mortensen P.B. Suicide risk in relation to socioeconomic, demographic, psychiatric and familial factors: a national register-based study of all suicides in Denmark, 1981-1997 // American Journal of Psychiatry. – 2003. – Vol. 160. – P. 765-772.
20. Runeson B.S., Asberg M. Family history of suicide among suicide victims // American Journal of Psychiatry. – 2003. – Vol. 160. – P. 1525-1526.
Ссылка для цитирования
УДК 616.89.-008.441.44:311
Распопова Н.И. Основные тенденции динамики распространенности суицидов в республике Казахстан [Электронный ресурс] // Медицинская психология в России: электрон. науч. журн. – 2013. – N 2 (19). – URL: http://medpsy.ru (дата обращения: чч.мм.гггг).
Все элементы описания необходимы и соответствуют ГОСТ Р 7.0.5-2008 "Библиографическая ссылка" (введен в действие 01.01.2009). Дата обращения [в формате число-месяц-год = чч.мм.гггг] – дата, когда вы обращались к документу и он был доступен.
|
||||||||||||||||||||||||||||||
