Предыдущие
выпуски журнала

Жизнеспособность семьи: теория и практика

Куфтяк Е.В. (Кострома, Российская Федерация)

Куфтяк Елена Владимировна –  доктор психологических наук, профессор кафедры специальной психологии, Костромской государственный университет им. Н.А. Некрасова. E-mail: elena.kuftyak@inbox.ru

Аннотация. В последние три десятилетия произошло расширение поля исследования парадигмы семейного стресс-копинга, включившие и изучение жизнеспособности семьи. Тем самым акцент в сфере исследования семьи переместился с изучения недостатков семьи на изучение ее сильных сторон. В статье представлен теоретический обзор понятия жизнеспособность в психологии, приводятся результаты лонгитюдного исследования Э. Вернер и Р. Смит, посвященного изучению природы и факторов жизнеспособности, проявления устойчивости в период взрослости в соотношении с пережитым в детстве неблагополучием. Отдельно рассматриваются подходы к изучению жизнеспособности семьи. Жизнеспособность семьи анализируется с позиций двух моделей — модели повреждаемости и модели вызова, господствующих в западной психологии. Приводятся разнообразные модели семейной жизнеспособности. В контексте оригинальной концепции семейного совладания предлагается модель развития устойчивости семьи, включающая осуществление совладания с ситуацией и восстановление функциональности семьи во взаимодействии с факторами восстановления. Показаны три группы факторов восстановления: индивидуальной направленности, внутрисемейные и внесемейные. Описаны маркеры нарушения семейной устойчивости. В серии исследований, посвященных семьям, находящимся в ситуации «пролонгированного характера стресса» были получены сведения о развитии жизнеспособности семей и выделена типология семей с учетом способности постстрессового восстановления. В основу типологизации семей положены следующие критерии: уверенность в достижении цели, семейная сплоченность, гибкость, удовлетворенность существующими отношениями в семье, характер детско-родительских отношений, семейная поддержка, управление стрессором, а также восприятие жизненных событий. Отмечается, что даже неблагополучные и дисфункциональные семьи способны к восстановлению и последующему оптимальному функционированию.

Ключевые слова: жизнеспособность, жизнеспособность семьи, модели, совладающее поведение, факторы восстановления, постстрессовое восстановление, типология.

Ссылка для цитирования размещена в конце публикации.

Напряжение, стресс и кризисные ситуации — естественная часть семейного опыта, особенно в свете того, что семья неизбежно развивается, порождая изменения внутри семейной системы. Воздействие внутрисемейного изменения на членов семьи и семью в целом зависит от того, насколько адекватно семья либо управляет стрессом, либо приспосабливается к нему, а также от того, насколько семья устойчива к неблагоприятным воздействиям. В связи с этим, актуально в зарубежной психологии понятие resilience, раскрывающее способность поддерживать относительно стабильное равновесие, нормальный уровень функционирования в неблагоприятной ситуации. Англоязычный термин resilience в отечественной литературе переводится как жизнеспособность [7] либо устойчивость [3; 6; 8], рассматриваемые в нашей работе как синонимы. Наиболее употребим термин жизнеспособность, понятие устойчивость в русскоязычной психологической литературе практически не употребляется. В зарубежной психологии под resilience понимается процесс, способность, результат и состояние успешной адаптации, несмотря на угрозу либо стресс [15; 28]. Термин жизнеспособность используется по-разному, либо как результат, приводящий к позитивному исходу, и тогда может приравниваться к устойчивости, либо как предсказуемое последствие жизнестойкости. Несмотря на множество определений понятия жизнеспособность, существующих в зарубежной психологии, оно включает две составляющие: 1 — подверженность неблагоприятным обстоятельствам; 2 — последующая успешная адаптация [19].

Понятие жизнеспособности в психологии

Исследования жизнеспособности берут начало в детской психологии и психиатрии. Еще в 70-е годы прошлого столетия ученых и практиков привлек феномен устойчивости у детей группы риска психопатологии и нарушений развития вследствие неблагоприятных генетических или средовых влияний. Внимание психологов было сосредоточено на выявлении доказательств того, что одни и те же проблемы могут иметь различные следствия. Так, М. Раттер [24] отмечает, более чем половина детей, подвергшихся воздействию болезненных событий, независимо от их силы, не испытали на себе негативных последствий, в частности, у них не отмечалось развития психических расстройств. Исследования в этой области перевернули многие негативные представления, а также дефицит-центрированные модели развития ребенка, живущего в неблагополучных условиях. Изначально способность противостоять стрессу рассматривалась как врожденное качество, как чудо, как способность, свойственная уникальным детям, как психологическая броня «неуязвимого ребенка», который, как считалось, подобен «стальной кукле» и неподвластен стрессу [10]. Постепенно на первый план вышел вопрос о функционировании адаптационных систем человека, которые, в случае нормальной работы, обеспечивают условия для процесса развития, невзирая на трагедии и травмы. Современный взгляд на жизнеспособность дает нам понимание, что это не только возвращение к прежнему состоянию после трудности (кризиса), но и способность развиваться в условиях неопределенного будущего [11; 20].

Исследование жизнеспособности (resilience) в зарубежной психологии имеет недавнюю, но богатую историю, зафиксированную впервые в лонгитюдном исследовании устойчивости у детей Э. Вернер и Р. Смит [29]. Исследование было начато авторами в 1955 году на острове Кауаи (Гавайи) и длилось более полувека.

Эмми Вернер, исследуя устойчивость к стрессу [Там же], наблюдала за судьбой около 700 детей из многонациональных бедных семей работников плантаций на острове Кауаи Гавайского архипелага. Две трети детей к 18 годам имели серьезные проблемы (бедствовали, отмечались психические расстройства, пережили раннюю беременность, имели проблемы в школе и с законом), а треть из них оказались «компетентными, уверенными и заботливыми взрослыми», несмотря на ряд негативных обстоятельств физического характера и влияния окружающей среды. Психику таких детей обозначили как эластичную. Термин эластичность психики означает, что на этих детей неблагоприятные обстоятельства жизни не оказывают сколько-нибудь заметного воздействия. Таких детей можно уподобить «куклам-неваляшкам» — они, несмотря на жизнь в ужасающих условиях и в проблемных семьях, выросли совершенно нормальными. Во взрослой жизни люди с эластичной психикой стали успешными профессионалами, жили в стабильном браке и не имели никаких расстройств.

В своей работе исследовательницы выделили 4 фактора, влияющие на различия между детьми группы риска, которые сумели успешно адаптироваться, и теми, которые адаптироваться не смогли: активное решение проблем; способность воспринять травмирующие обстоятельства конструктивно; способность стимулировать позитивное взаимодействие с другими; способность принять и увидеть значимость событий посредством веры.

Результаты исследования устойчивости раскрыли влияние на судьбу человека близких взаимоотношений с друзьями и наставниками (тренерами, учителями), которые поддерживали их начинания, верили в их потенциал и поощряли их в стремлении добиться в жизни как можно большего. Так, неуспешность родителей (родительский алкоголизм, психические заболевания, семейные нарушения) не предоставила возможности детям использовать потенциал семьи, который можно было бы выявить и развить, даже в том случае, когда физическое состояние родителей не позволяло им принимать деятельное участие в судьбе детей.

Данное исследование послужило отправной точкой для изменения взгляда в аспекте влияния семьи на ее членов и понимания характеристик семьи, переживающей стрессовое событие. Так, воздействие семьи на ее членов перестает восприниматься как угрожающее, каждый член семьи имеет потенциал и силы для восстановления и развития независимо от стрессовой ситуации.

Ф. Хоровиц предложил обобщенную модель, описывающую взаимодействие между качествами ребенка и окружающей средой. Эта модель предполагает, что уязвимость или устойчивость каждого ребенка, с одной стороны, и наличие или отсутствие «содействия» окружающей среды, с другой стороны, являются основными ингредиентами. Так, устойчивый ребенок в бедном окружении может быть вполне успешным, поскольку такой ребенок способен извлечь выгоду из всех доступных возможностей и воздействий. Сходным образом уязвимый ребенок может быть успешным в стимулирующей среде. Согласно этой модели, только столкновение двух крайностей — уязвимый ребенок в бедной окружающей среде — приводит к действительно неудачному результату [1].

В настоящее время системный взгляд дает возможность выйти за рамки системы «родитель — ребенок» и рассмотреть влияние родственников, включая и родных сиблингов, и дальних родственников. Данный подход меняет взгляд на семьи, переживающие стрессовое событие: теперь семья не воспринимается как разрушенная и неподлежащая восстановлению, а как семья, которая столкнулась с жизненными трудностями, однако все ее члены имеют потенциал для восстановления и развития.

Современные данные исследований свидетельствуют о том, что социальные и биологические составляющие устойчивости тесно связаны. Психологически жизнеспособность относится к физической способности регулировать гормональные и другие реакции на стресс, быстро возвращаться к исходному уровню, когда факторы риска (стрессового события) ослабевают [25]. Другими аспектами «устойчивости» являются: способность решать проблемы, регуляция эмоций, чувство владения ситуацией и адекватные умения.

Практически все исследования личности показывают, что профиль людей, демонстрирующих жизнеспособность, характеризуется высокими показателями по всем пяти факторам «Большой Пятерки — Big Five» (экстраверсия, эмоциональная стабильность / устойчивость, интеллектуальная и культурная открытость опыту, склонность к согласию / дружелюбие, добросовестность / сознательность) [18]. Особый интерес представляет эмоциональная стабильность, социальная компетентность, аналитичность, креативность, способность разрешать возникающие проблемы.

По мнению F. Ozbay, социальная изоляция и низкий уровень социальной поддержки демонстрируют негативное влияние на психологическое и физическое здоровье, по силе воздействия соотносимое с ожирением или табакокурением [25]. Напротив, присутствие социальной поддержки соотносится с сокращением выделяемых гормонов стресса, что понижает восприимчивость к негативным воздействиям.

В современных психологических работах понимание устойчивости не сводится ни к универсальному и ни к стабильному явлению. Отдельные личности и семьи могут быть устойчивыми в одних сферах и ситуациях, и могут не проявлять ее в других, кроме того, их способность к восстановлению может изменяться с течением времени [20; 26]. Даже проявляя абсолютную устойчивость, отдельные личности и семьи не могут быть полностью невосприимчивыми к стрессу, они могут испытывать переживания и напряжение вследствие кризисных ситуаций.

Жизнеспособность семьи

Начиная с середины прошлого столетия происходит смещение акцента с изучения индивидуальной устойчивости к рассмотрению семейной устойчивости. Многочисленные исследования, посвященные развитию устойчивости у детей и ее структуры, продемонстрировали: несмотря на то, что жизнеспособность выступает индивидуальной способностью, она устанавливается в рамках семьи (нуклеарной, расширенной) либо более широкого социального окружения. Этот факт свидетельствует о социальной природе устойчивости. Эмпирические исследования устойчивости семьи с позиции системного подхода побуждают изучать вклад жизнеспособности индивида в семейную жизнеспособность и рассматривать индивидуальную жизнеспособность как часть семейного процесса и взаимного влияния. По мнению Ф. Уолш, жизнеспособность вплетена в сеть отношений и переживаний на протяжении всего жизненного цикла и нескольких поколений [28].

В зарубежной современной психологии получили распространение две модели, развивающие идеи семейной устойчивости — Модель повреждаемости и Модель вызова. Господствующая на протяжении прошлого столетия «Модель повреждаемости» с середины 80-х годов ХХ века уступает место «Модели вызова».

Согласно Модели повреждаемости семья выступает фактором риска для ее членов, повышая их восприимчивость к стрессу и оказывая негативное влияние на личностное и социальное развитие. К семейным факторам риска относят любое условие или ситуацию, которое нарушает адаптацию и деятельность индивида. Развитие представлений в рамках данной модели происходило в основном под влиянием ранних психоаналитических представлений о семье как причине и / или источнике нарушений психического развития индивида.

Модель вызова («Challenge Model») указывает на то, что способность к восстановлению, жизненная сила и ресурсы могут порождаться стрессовой ситуацией. Большую роль в развитии данного подхода сыграли эмпирические данные, опровергающие сведения о том, что неблагоприятные события имеют негативное влияние на последующее развитие и жизнь индивида. Беннет с коллегами установил, что дети, растущие в семьях алкоголиков, в которых намеренно планировали и соблюдали семейные ритуалы, ценили отношения и предпочитаемые роли, не имели поведенческих и эмоциональных нарушений [12]. Исследователи доказали, что семьи, в которых родители страдали алкоголизмом, но оказались способными установить контроль над аспектами семейной жизни, важными для сохранения ее целостности, доносят важную информацию до детей, касающуюся их способности осуществлять контроль над настоящими и будущими жизненными событиями. По мнению исследователей, эта информация может определить степень, до которой дети защищены от развития проблем в будущем, в том числе, от алкоголизма в подростковом и взрослом возрасте. Согласно Паттерсону, дети оказываются подвержены негативному влиянию со стороны семьи в том случае, когда стресс-факторы прерывают основные семейные процессы [23].

В отличие от Модели повреждаемости Модель вызова не предполагает передачу дисфункциональных паттернов поведения из поколения в поколение. С позиции Модели вызова стрессовые факторы могут выступать потенциальными отправными точками для роста компетентности. Уолин считает, что парадокс устойчивости состоит в том, что худшие для нас времена могут оказаться лучшими для нас [30]. Так, с точки зрения динамического взаимодействия факторов риска и защиты, семейная система может быть фактором риска в период детства, а впоследствии во взрослой жизни — фактором защиты.

Неодинаковая жизнеспособность семей к сложностям жизни в теориях семьи и концепции стресса и копинга имеет разные объяснения.

В рамках системного подхода к пониманию семьи одним из параметров при описании особенностей функционирования семьи используются семейные стабилизаторы — то, что скрепляет систему, что помогает людям держаться вместе. Они придают семье прочность и стабильность, выступая факторами интеграции семьи. В разные периоды жизни семьи существуют разные стабилизаторы. Выделяют функциональные и дисфункциональные стабилизаторы. Первые способствуют удовлетворению потребностей семьи, другие — препятствуют реализации функций. Стабилизаторы в функциональной семье — общее место проживания, общие деньги, общие развлечения, интерес друг к другу, выполнение общих дел. В дисфункциональной семье — дети, болезни, нарушения поведения [2].

В ряде работ, посвященных преодолению семьей жизненных трудностей, понятие семейной устойчивости рассматривается с точки зрения отдельных членов семьи и семьи как единого целого [16].

В противостоянии стрессу играют роль не только потенциальные характеристики устойчивости каждого отдельно взятого члена семьи, но и семьи как целостной и функциональной структуры. Жизненные трудности, затрагивающие семью, влияют на каждый элемент внутри ее и семью как единое целое. Воздействие сложных жизненных ситуаций нарушает функционирование семейной системы, что неизбежно влияет и на благополучие членов семьи и их взаимоотношения, вызывает состояние внутреннего напряжения и дискомфорта, служит источником соматических, нервно-психических и поведенческих расстройств. Однако основные внутрисемейные процессы имеют и противоположное значение: они помогают справиться со стрессом как отдельным членам семьи, так и семье в целом. Эти процессы помогают семье сплотиться в кризисной ситуации, суметь противостоять стрессу, уменьшить опасность разрушения семьи и оптимальным образом приспособиться к создавшемуся положению вещей.

Попытки описания процесса адаптации, применяемого семьей для приспособления к стрессовым ситуациям, предпринимались рядом исследователей. По мнению П. Кауан, Ф. Уолш, жизнеспособность выступает как адаптивная сила или способность для сохранения баланса в семье, переживающей кризис, и как потенциальная сила семьи, активирующая гибкость в решении проблем и мобилизацию ресурсов [14; 28]. Г.И. МакКуббин [21] исследование жизнеспособности в семье связал с изучением факторов, определяющих семейную способность адаптироваться, и факторов, определяющих оптимизм семьи или ее способность держаться на поверхности («на плаву»).

По мнению специалистов, работающих с семьей, критерием функционирования семьи выступает не отсутствие конфликтов или трудностей, а эффективность семейных механизмов интеграции семьи [9]. Наиболее важным для характеристики семьи является то, как семья себя ведет при столкновении с трудной жизненной ситуацией. Трудности и кризисы выступают средством интеграции семьи, а значит, интеграция зависит от способности и умения семьи находить способы преодоления проблем. Способность семьи противостоять трудностям определяется не только индивидуальными особенностями членов семьи, но также и спецификой семейного функционирования. Особенности семейной жизнедеятельности выступают ресурсами социального пространства семьи, а значит, будут определять структуру семейного совладания.

Выведенная Р. Хиллом формула модели семейного кризиса ABCX была усовершенствована и частично пересмотрена Г. МакКубиным. Работы по изучению семейного стресса и копинга положили начало новому направлению исследований в этой области с включением понятия «устойчивости». Г. МакКубин с коллегами определяет понятие семейной устойчивости как модель поведения и функциональных способностей, которые помогают семьям обсуждать и справляться с кризисом и трудностями. Согласно данному пониманию устойчивости семьи могут преуспевать перед лицом бедствия, что ведет их к более здоровому исходу.

Модель приспособления и адаптации семьи — это модель, построенная с учетом экологических принципов и положений семейного стресса, фокусируется на до- и послекризисных семейных факторах, привносящих свой вклад в способность к адаптации перед лицом несчастья. Модель состоит из двух фаз: фаза приспособления и фаза адаптации. Фаза приспособления подразумевает факторы защиты, которые влияют и формируют способы, помогающие перенести трудности (стрессы). Фазу адаптации можно рассматривать как способ ответа семьи на потребность, вызванную окружающей средой — либо успешного, либо неуспешного. Если семья не способна адаптироваться к изменению обстоятельств, она может вновь возвратиться к состоянию кризиса, и процесс начнется заново [21].

Ф. Уолш определяет семейную жизнеспособность как процессы копинга и адаптации в семье как в функциональной единице. По мнению автора, развитие системного подхода в приложении к стрессу и жизнеспособности позволяет рассматривать, как семейные процессы смягчают стресс и позволяют семьям преодолевать кризис и справляться с длительными трудностями. Ф. Уолш разработала теоретическую структуру жизнеспособности семьи, включающей три основные сферы: система семейных верований, организационная модель и процессы общения [28].

Рис. 1. Модель семейной устойчивости Ф. Уолш

Каждая из первичных сфер содержит несколько подкатегорий: способность извлечь урок из случившегося, позитивное мировоззрение, трансцендентальность и духовность, гибкость, чувство единения, социальные и экономические ресурсы, ясность в общении, выражение эмоций и совместное решение проблем (рис. 1).

Модель, предложенная Ф. Уолш, получила свое подтверждение в исследовании более 600 членов 216 семей беженцев из 13 стран Азии, Африки, Европы, Латинской Америки. Карибских островов, Северной Америки [22].

Система семейных верований в модели включает в себя ценности, отношения, склонности и заботу, которые разделяются всеми членами семьи, формируют их групповую реакцию на неблагоприятные события. Так, при исследовании семей беженцев, испытуемые описывали родителей, которые вселяли в свои семьи веру, что они смогут вернуться к цивилизованной жизни, смогут жить нормальной жизнью [Там же].

Согласно модели семейной устойчивости Ф. Уолш, устойчивые семьи с большей вероятностью, по сравнению с другими семьями способны сохранить определенные организационные модели, включающие совместное времяпрепровождение, повседневные бытовые дела и ритуалы. В исследовании A. Panos, P. Panos семьи беженцев предпринимали попытки защитить членов своей семьи, сплотить их и сохранить существующие повседневные дела и ритуалы, пусть и с запозданием.

Открытое общение — жизненно важно для жизнестойкости семей. По мнению Ф. Уолш, ясность и согласованность общения облегчает эффективное функционирование семьи. Считается, что устойчивые семьи характеризует продуктивное решение проблем, включая активное общение, эффективное регулирование поведения, четкое и гибкое распределение ответственности. В семьях беженцев это демонстрировалось посредством способности разрабатывать творческие альтернативные планы и совместные решения, а также общаться открыто [28].

Накопленный объем знаний указывает на многоуровневую природу семейных процессов, отличающих устойчивые семейные системы от неустойчивых. По мнению Ф. Уолш, системный подход раскрывает роль семейных процессов в ослаблении стресса и преодолении кризисных ситуаций. Устойчивые семьи обладают такими чертами, как обязательность, единение, способность к адаптации, общительность, духовность, эффективное распоряжение ресурсами, последовательность. Ф. Уолш считает, что скопление двух или более одновременно протекающих стрессов усложняют процесс адаптации, так как члены семьи вынуждены справляться с разнонаправленными требованиями, и эмоции могут легко переходить в конфликт, а со временем нагромождение стрессовых факторов, потерь и неурядиц может подавить попытки копинга в семье, внося вклад в семейные раздоры, алкоголизм и эмоциональные или поведенческие симптомы дистресса [28]. Так, катастрофические события, происходящие неожиданно, без предупреждения, особо травматичны для человека. М. Боуэн отмечал, что действие «ударной волны» последствий травмы может отражаться на целой системе и распространяться на многие поколения. Установлено, что стрессовые жизненные события с большей вероятностью вызывают неадаптивную деятельность, если они неожиданны [13]. Кроме того, множественные стрессы создают кумулятивный эффект, хронически тяжелые условия нарушают нормальную деятельность. Исследователями было установлено, что роль раннего жизненного опыта в определении способности человека преодолевать трудные ситуации и особые обстоятельства менее важна, чем считалось ранее [27].

Исходом (результатом) процесса семейной устойчивости выступают, согласно разным исследователям, семейное благополучие, адаптация или приспособление. А. Антоновски (1987) предположил, что способность смягчить стресс является результатом семейной устойчивости, который можно рассматривать как прямой результат функции устойчивости противостоять стрессу. Жизненные трудности, переживаемые семьей, можно метафорично сравнить с сигналом к пробуждению, заостряя внимание на том, что важно. Критическое событие стимулирует членов семьи уделять больше внимания отношениям, ценностям и жизненным целям. По мнению специалистов, работающих с семьей, члены семей, совместно пережившие кризис и успешно его преодолевшие, часто говорят об изменениях во взаимоотношениях друг с другом, которые становятся богаче и ближе, чем могли бы быть в иных обстоятельствах.

Процесс приспособления располагается на континууме от оптимальной хорошей адаптации до плохой адаптации. Плохая адаптация понимается как продолжительное нарушение равновесия между накопленными стрессорами и способностью семьи справляться с ними, соответствовать требованиям ситуации. Как правило, семья «разваливается», физическое, психологическое, духовное здоровье ухудшается, члены семьи не находят смысла в семейной жизни. Когда стресс ослабляет ресурсы, а члены семьи не выполняют свои роли, семья входит в состояние кризиса [17]. Хорошая адаптация определяется как минимальное несоответствие между потребностями, с которыми сталкивается семья, и способностями удовлетворить эти потребности. Семья, способная хорошо адаптироваться, поддерживает и укрепляет свою семейную целостность. Хорошая адаптация тесно связана с семейной жизнеспособностью. Семейная жизнеспособность определяется как способность семьи поддерживать установленные образцы функционирования после преодоления стрессовой ситуации и как способность быстро «приходить в норму» после нормативных и ненормативных кризисов, которые требуют изменения в образцах функционирования семьи.

Таким образом, анализ теоретических источников показывает, что семейная жизнеспособность играет позитивную роль и определяется исследователями как источник энергии, накопленной для позитивной адаптации. Согласно представлениям о семейной устойчивости семья вынуждена принимать ситуацию и мобилизовать свои ресурсы, с тем, чтобы адаптироваться к обстоятельствам и противостоять им. Семейная жизнеспособность имеет основу в отношениях между членами семьи, которые характеризуются как единение, проявляемое в отношениях, и общностью ценностей в семье. Рассмотрение устойчивости семьи мы связываем с исследованием групповых феноменов, в частности, семейного совладания, выполняющего защитную функцию, сохраняющего стабильность отношений.

Жизнеспособность семьи в парадигме стресс-копинга: особенности постстрессового восстановления

Исследования психологических механизмов функционирования семьи, ее системной устойчивости и сопротивляемости стрессовым воздействиям, проведенные нами в 2002—2013 гг., позволили разработать оригинальную концепцию семейного совладания, выделить факторы и условия сохранения семейной целостности, проанализировать механизмы семейного совладания [4; 5]. В рамках концепции семейного совладания осуществлен анализ сущности и закономерностей устойчивости семьи. Нами доказано, что достижение изменений и адаптивности семьей в кризисных ситуациях происходит в результате сочетания выбора позитивных способов решения проблемы с факторами стабильности семейных отношений и ценностей. Устойчивость семьи нами понимается как процесс, включающий динамическое взаимодействие регуляции семейного функционирования и факторов восстановления, направленный на поддержание и восстановление относительно стабильного внутреннего равновесия в семье в неблагоприятной ситуации.

Важнейшим результатом этой работы является разработанная модель семейной устойчивости, состоящая из двух разных фаз: 1) фаза регулирования семейных отношений и функционирования; 2) фаза восстановления и приспособления. Регуляция изменений в системе отношений и функционировании осуществляется с помощью семейного совладания. Совладающее поведение порождается элементами семейной системы, т.е. ее составляющих. Поэтому его можно рассматривать как механизм поддержания / неподдержания, порождения семейной целостности. Так, семья, адаптирующаяся к изменениям, поддерживает и укрепляет свою семейную целостность.

Рис. 2. Схема развития семейной устойчивости

Семейное совладание понимается как процесс непрерывного регулирования и поддержания баланса между внутренними и внешними требованиями. Семьи сталкиваются с новыми потребностями и возможностями, которыми нужно управлять в условиях динамики жизненного цикла.

Нами было установлено, что совладающее поведение характеризуется иерархической последовательностью выбора стилей и динамикой на разных этапах существования семьи. Изменчивость и пластичность совладания обеспечивает целостность семейной системы.

В фазе восстановления принимают участие регенеративные факторы. Факторы восстановления позволяют семье как «приходить в норму» (восстанавливаться) и приспосабливаться в ситуациях кризиса, так и испытывать дезорганизацию и нарушения функционирования в семье. Факторы восстановления представляют три кластера: фактор индивидуальной направленности (индивидуальные потенциальные возможности члена семьи в развитии устойчивости, такие как уверенность в себе, духовность, зрелость, способность к пониманию, позитивный настрой и др.), внутрисемейный (внутренние семейные характеристики, согласованность действий членов семьи, семейная сплоченность и гибкость, открытость в общении и выражение эмоций между членами семьи, сохранение баланса во внутрисемейных требованиях и др.) и внесемейный (экономические и социальные ресурсы, активность членов семьи в получении информации и социальной поддержки, открытость внешних границ для получения поддержки, ориентация и поддержание сотрудничества с социальными институтами) факторы. Маркерами нарушения семейной устойчивости выступают: 1) проявление личностной незрелости (непринятие себя, конфликт с другими, подверженность внешнему контролю); 2) неудовлетворенность отношениями с супругом(ой) (отсутствие привязанности, взаимопонимания); 3) неудовлетворенность родительством (эмоциональное непринятие, доминирование и эмоциональная неустойчивость в отношениях, самопожертвенность); 4) размытость / жесткость семейных границ, дистанцированность членов семьи, демонстрация несогласованного поведения.

В серии исследований, посвященным семьям, находящимся в ситуации «пролонгированного характера стресса» (появление в семье ребенка с дефицитами развития и его воспитание в семье, а также ситуация включения приемного ребенка в базисную семью — ситуации, которые носят длительный, пролонгированный характер), были получены сведения о развитии устойчивости семей и выделена типология семей с учетом способности постстрессового восстановления [5; 6]. В основу типологизации семей были положены следующие критерии: уверенность в достижении цели, семейная сплоченность и гибкость, удовлетворенность существующими отношениями в семье, характер детско-родительских отношений, совладание со стрессом, а также восприятие жизненных событий. Было выделено три типа семьи: «гибкий (эластичный)», «последовательный», «уязвимый». Каждый тип семьи раскрывает как структурно-функциональные особенности и систему существующих отношений (супружеских, родительских), так и процессы регуляции в стрессовой ситуации. Каждый тип семьи характеризует специфику восстановления семьи после перенесенной трудности.

Первый кластер — «гибкий (эластичный)» тип семьи — включил в себя семьи, которые имеют уровень сплоченности — от низкого к умеренному — разделенный, уровень семейной гибкости — умеренный — гибкий. Гибко-раздельный тип семейной системы относится к сбалансированному типу, что обеспечивает оптимальное функционирование семьи. Система такого типа отличается чертами демократического руководства. Так, в системе открыто обсуждаются проблемы, в обсуждение активно включаются дети, семейные роли разделяются между членами семьи и при необходимости меняются. Семейные правила не жестко заданы, возможны изменения как с учетом возраста членов семьи, так и социального контекста. Члены семьи, несмотря на существующую в семье эмоциональную разделенность, способны собираться вместе, оказывать поддержку друг другу и принимать совместные решения.

Для взрослых членов семьи характерны выраженная самоуверенность, ощущение силы собственного «я», принятие их окружающими. Супруги удовлетворенны браком, их отличает признание большей ценности личностной идентификации с партнером, реализации хозяйственно-бытовых функций и ориентации на активную родительско-воспитательную позицию.

Родители стремятся к контакту с ребенком, ориентируются на его эмоциональное состояние и испытывают положительные эмоции во время взаимодействия с ним. Они развивают активность ребенка, не пытаются ускорить его развитие.

Таким образом, в семье «гибкого» типа:

–   супруги характеризуются переживанием субъективного благополучия в отношениях с собой, супругом(ой), ребенком и окружающими;

–   супруги имеют высокую оценку себя, считают, что другие их ценят и уважают;

–   родители принимают и одобряют своего ребенка, ориентируют его на успех;

–   члены семьи способны оказать друг другу социальную поддержку;

–   существует убеждение, что жизнь понятна и управляема;

–   отвечают изменениями в ответ на стрессор.

Второй кластер — «последовательные» — включил те семьи, которые имеют чрезмерно высокий уровень сплоченности — запутанное состояние семьи, а уровень семейной гибкости — умеренный, что характеризует семью как систему структурированного типа. Структурировано-запутанный тип семьи является среднесбалансированным типом семейной структуры. В такой семье много центростремительных сил, члены семьи не могут действовать независимо друг от друга, различия в точках зрения активно не поощряются, существует высокая потребность в эмоциональной близости и выражена зависимость между членами семьи. Система отличается некоторыми чертами демократического руководства. Так, в системе возможно обсуждение проблем и может учитываться мнение детей, семейные роли и правила стабильны, но при необходимости возможны изменения.

Взрослые в такой семье оказываются менее уверены в себе, более чувствительны к происходящим изменениям и менее склонны к принятию других, по сравнению с взрослыми из «гибких» семей, что сказывается на связанности членов семьи друг с другом. Супруги ориентированы на активное участие в ведении домашнего хозяйства, признают родительство основной ценностью, концентрирующей вокруг себя жизнь семьи.

В отношениях с детьми родители ориентируются на уважение и принятие. Вместе с тем, они требовательны, строги, вмешиваются в дела детей, устанавливают с ними отношения зависимости. Родители уделяют много времени ребенку и заботам о нем. Родители стремятся ускорить развитие ребенка, вероятно, чтобы снять с себя часть ответственности за него. В целом, характер детско-родительских отношений позволяет судить о семье как о «детоцентрированной».

Таким образом, семьи «последовательного» типа:

–   имеют выраженную тенденцию контролировать семейные сферы;

–   взрослые в такой семье, в целом, положительно относятся к себе, но достаточно доминантны;

–   характеризуются со-зависимыми отношениями внутри семьи;

–   характеризуются «детоцентрированностью»;

–   в стрессовой ситуации концентрируются на отношениях внутри семьи, нежели на поиске внешней поддержки.

Третий кластер — «уязвимый» тип семьи — составили семьи, сплоченность имеет низкий уровень — разобщенный тип семьи, гибкость также имеет низкие значения, что соответствует ригидной системе семьи. Ригидно-разобщенный тип занимает крайнее положение в системной модели Д. Олсона, что относит семью к экстремальному (полярному) типу семейной структуры. «Уязвимый» тип семьи имеет много центробежных сил, члены семьи эмоционально дистанцированы и не привязаны друг к другу, преобладает несогласованное поведение. В семье не оказывается поддержка друг друга, совместно не решаются проблемы. За изолированностью индивида скрывается неспособность к близким отношениям, повышенная тревожность. В «уязвимой» семейной системе роли строго распределены, изменения недопустимы, что делает поведение членов семьи предсказуемым и ригидным. Один из членов семьи контролирует семейные решения и семейные обязанности. Система семьи ригидно реагирует на изменения, отказываясь от изменений и оказываясь не приспособленной к новой ситуации.

Супруги являются личностно незрелыми: они не принимают себя, конфликтуют с окружающими, ориентируются на внешний контроль. В целом, взрослые члены семьи недовольны сложившимися отношениями с партнером, испытывают неудовлетворенность в браке. У них отмечается недооценка значимости в семейной жизни основных функций семьи: личностной общности мужа и жены, родительских обязанностей, хозяйственно-бытового обслуживания, моральной и эмоциональной поддержки.

В отношениях с ребенком родители проявляют излишнюю тревожность, повышенный контроль, считают возможным вмешиваться во внутренний мир ребенка.

Таким образом, семьи «уязвимого» типа:

–   имеют неуверенных в себе взрослых, ожидающих внешнего контроля;

–   характеризуются неудовлетворенностью супружескими отношениями, готовностью к открытой конфронтации;

–   характеризуются стремлением инфантилизировать ребенка;

–   характеризуются повышенной подверженностью риску при столкновении со стрессовыми ситуациями;

–   в стрессовой ситуации сосредоточиваются на контактах вне семьи;

–   воспринимают жизнь как угрожающую и неуправляемую.

Таким образом, каждый тип семьи раскрывает как структурно-функциональные особенности и систему существующих отношений (супружеских, родительских), так и особенности реагирования в стрессовой ситуации. Каждый из типов может выступать как показатель развития семейной устойчивости, характеризуя специфику восстановления семьи после перенесенной трудности.

Итак, результаты исследования показывают, что негативные последствия столкновения с трудными жизненными ситуациями могут быть смягчены адаптивными стратегиями их преодоления (совладания). Важной в понимании семейной устойчивости является идея о том, что даже проблемные, неблагополучные, дисфункциональные семьи могут быть источником устойчивости. Так, модель семейной устойчивости ставит вопрос о том, как может каждая семья, столкнувшись с кризисной ситуацией, справиться с ней, найдя функциональный выход, подходящий именно этой семье, с учетом ее стиля жизни, способностей и традиций? Жизнеспособность семьи ведет ее к изменению динамики своего функционирования в связи с возникшими трудностями (кризисами) развития путем применения ресурсов и их приобретения, выбора определенных копинг-усилий как индивидуальных, так и диадических. Жизнеспособность выступает и как адаптивная способность для сохранения баланса в семье, переживающей изменения либо кризис, и как потенциальная сила семьи, активирующая гибкость в решении проблем и мобилизацию ресурсов в семье.

Литература

1.   Би Х. Развитие ребенка. – СПб.: Питер, 2004.

2.   Варга А.Я. Системная семейная психотерапия. Введение в системную семейную психотерапию. – М.: Когито-центр, 2001.

3.   Куфтяк Е.В. Исследование устойчивости семьи при воздействии трудностей // Психологические исследования: электрон. науч. журн. – 2010. – № 6 (14) [Электронный ресурс]. – URL: http://psystudy.ru (дата обращения: 02.07.2014).

4.   Куфтяк Е.В. Психология семейного совладания: автореф. дис. … докт. психол. наук. – Москва, 2011. – 46 с.

5.   Куфтяк Е.В. Психология семьи: регуляция и защита: Монография. – Кострома: КГУ им. Н.А. Некрасова, 2011. – 384 с.

6.   Куфтяк Е.В. Семейная устойчивость как психологический феномен // Сибирский психологический журнал. – 2010. – № 38. – С. 38–44.

7.   Лактионова А.И., Махнач А.В. Факторы жизнеспособности девиантных подростков // Психологический журнал. – 2008. – Т. 29, № 6. – С. 39–47.

8.   Сизова М.А. Взаимосвязь межпоколенных отношений и функциональности семьи: дис. … канд. психол. наук. – Кострома, 2012.

9.   Эйдемиллер Э.Г., Добряков И.В., Никольская И.М. Семейный диагноз и семейная психотерапия. – СПб.: Речь, 2003.

10.   Anthony E.J., Cohler B.J. (Eds.) The invulnerable child. – New York: Guilford Press, 1987. – 432 p.

11.   Bartone P.T. Resilience under military operational stress: Can leaders in?uence hardiness? // Military Psychology. – 2006. – Vol. 18 (Suppl.). – P. 131–148.

12.   Bennett L.A., Wolin S.J., Reiss D. Deliberate family process: A strategy for protecting children of alcoholics // British Journal of Addiction. – 1988. – Vol. 83. – P. 821–829.

13.   Bowen M. Family therapy in clinical practice. – N.Y.: Jason Aronson, 1978.

14.   Cowan P.A. Cowan C.P. Thinking about risk and resilience in families // Stress, Coping, and Resiliency in Children and Families / еds. E. Hetherington, E.A. Belchman. – New Jersey: Lawrence Erlbaum Associates, 1996. – P. 1–38.

15.   Families Under Stress: What Makes Them Resilient / H.I. McCubbin, M.A. McCubbin, A.I. Thompson [at al] // Journ. of family and Consumer Sciences. – 1997. – Vol. 89 (3). – P. 2–11.

16.   Fraser M.W., Richman J.M., Galinsky M. Risk, protection, and resilience: Toward a conceptual framework for social work practice // Social Work. – 1999. – Vol. 23(3). – P. 131–143.

17.   Hill R. Generic Features of Families under Stress // Social Casework. – 1958. – Vol. 49(2). – P. 139–150.

18.   Howard P.J., Medina P.L., Howard J.M. The Big Five locator: A quick assessment tool for consultants and trainers // The 1996 Annual. – Vol. 1. – San Diego: Preiffer & Company, 1996.

19.   Luthar S. Resilience in development: A synthesis of research across five decades // Developmental psychopathology, Vol. 3: Risk, disorder, and adaptation / Eds. D. Chicchetti, D.J. Cohen. – Hoboken, NJ: Wiley, 2006. – P. 739–795.

20.   Mandleco B., Peery J.C. An organizational framework for conceptualizing resilience in children // Journal of Child and Adolescent Psychiatric Nursing. – 2000. – Vol. 13(3). – P. 99–111.

21.   McCubbin H. I., McCubbin M. A. Resiliency in families: A conceptual model of family adjustment and adaptation in response to stress and // Family measures: Stress, coping and resiliency – Inventories for research and practice / M.A. McCubbin, A.I. Thompson, H.I. McCubbin (Eds). – Hawaii: Kamehameha Schools, 2001. – P. 1–62.

22.   Panos A., Panos P. Resiliency factors in refugee families // The family in the new millennium: World voices supporting the natural clan, Vol. 3. Strengthening families / Eds. A.S. Loveless, T.B. Holman. – Westport, CT: Praeger, 2007. – P. 192–203.

23.   Patterson G. Stress: A change agent for family process // Stress, coping, and development in children / Eds. N. Garmezy, M. Rutter. – New York: McGraw-Hill, 1983.

24.   Rutter M. Resilience concepts and findings: Implications for family therapy // Journ. of family therapy. – 1999. – Vol. 21. – P. 119–144.

25.   Social support and resilience to stress: Fromneurobiology to clinical practice / F. Ozbay, D.C. Johnson, E. Dimoulas [at al] // Psychiatry. – 2007. – Vol. 4. – P. 35–40.

26.   Understanding and promoting resilience in military families / S.M. MacDermid, R. Samper, R. Schwarz [at al]. – West Lafayette, IN: Military Family Research Institute, 2008.

27.   Vaillant G. Adaptation to life. – Cambridge, MA: Harvard University Press, 1995.

28.   Walsh F. Family resilience: a framework for clinical practice // Family Process. – 2003. – Vol. 42 (1). – P. 1–18.

29.   Werner E.E. Risk, resilience, and recovery: Perspectives from the Kauai Longitudinal Study // Development and Psychopathology. – 1993. – Vol. 5. – P. 503–515.

30.   Wolin S.J., Wolin S. The resilient self. – NY: Random House, 1993.

Ссылка для цитирования

УДК 159.9:316.356.2

Куфтяк Е.В. Жизнеспособность семьи: теория и практика // Медицинская психология в России: электрон. науч. журн. – 2014. – N 5(28) [Электронный ресурс]. – URL: http://mprj.ru (дата обращения: чч.мм.гггг).

Все элементы описания необходимы и соответствуют ГОСТ Р 7.0.5-2008 "Библиографическая ссылка" (введен в действие 01.01.2009). Дата обращения [в формате число-месяц-год = чч.мм.гггг] – дата, когда вы обращались к документу и он был доступен.