Динамика нейропсихологического статуса у детей с опухолями
задней черепной ямки
Шмелева О.О. (Санкт-Петербург, Россия)
|
Шмелева Ольга Олеговна
– научный сотрудник-психолог; Российский
научно-исследовательский нейрохирургический институт имени
профессора А.Л. Поленова — филиал ФГБУ «СЗФМИЦ
им. В.А. Алмазова» Минздрава России, ул. Маяковского,
12, Санкт-Петербург, 191014, Россия. Тел.: 8 (812) 272-81-35.
E-mail: nutkreker@list.ru
|
Аннотация.
Синдром мозжечкового мутизма (СММ) является комплексным осложнением
хирургического удаления опухолей субтенториальной области у детей.
Проведено клинико-нейропсихологическое обследование 91 пациента в
возрасте 4—17 лет до и после удаления опухолей задней ямки.
У детей с риском СММ выявились статистические отличия от других
групп по факторам невротизации и обсессивно-компульсивного
расстройства, диспросодии, нарушениям зрительной памяти, снижению
динамики и диссомнии. Выявление симптомокомплекса раздражения ствола
и лимбической системы у детей со срединной анапластической опухолью
задней черепной ямки может указывать на риск возникновения СММ после
операции.
Ключевые слова:
нейропсихологическая диагностика; опухоли субтенториальной области;
детский возраст; синдром мозжечкового мутизма (СММ).
Ссылка для цитирования размещена в конце публикации.
Опухоли задней черепной ямки (ЗЧЯ) включают образования мозжечка,
ствола и IV желудочка и занимают более
2/3 из всех церебральных
образований у детей [1; 2]. Клиническая картина на момент постановки
диагноза представлена выраженным гидроцефально-гипертензионным
синдромом, мозжечковой и стволовой симптоматикой [5; 11; 21].
Особенностью опухолей данной локализации у детей является риск
нарастания комплексного нейропсихологического дефекта после удаления
опухоли [12; 16; 17; 20; 22].
Мозжечковый когнитивно-аффективный синдром (МКАС) в структуре
неврологического синдрома задней ямки был выделен у детей в 1998 г.
[24]. Совместные нарушения самоконтроля, зрительно-пространственной
ориентировки, различных параметров речи могут возникать уже до операции
и нарастают после удаления опухоли. Проявления его сильно варьируются.
По данным литературы, МКАС у детей возникает в 9—31% случаев
[16; 24]. Однако может возникать также при мальформациях и
воспалительных процессах и имеет тенденцию к регрессу [13; 16].
Синдром мозжечкового мутизма (СММ) является специфически детским
нейрокогнитивным осложнением хирургического лечения опухолей ЗЧЯ.
Основными проявлениями являются резкая потеря речи и аффективная
дизрегуляция в сопровождении атаксии и мышечной гипотонии [2; 12;
18; 19]. Частота встречаемости составляет до 39 % [12; 22; 23].
Немота наступает обычно в течение первой послеоперационной недели, но
может наступать в более отдаленные сроки (до 21 суток) [10]. Мутизм
всегда регрессирует, однако у пациентов надолго остаются нарушения
импрессивной и экспрессивной речи, самоконтроля,
зрительно-пространственных функций [16; 17; 18; 23]. Подтверждено
негативное влияние СММ на когнитивный статус и адаптацию [12; 17].
Профилактика осложнения затруднительна, так как большинство детей
имеют до операции сохранные и даже отличные речевые способности [12; 14].
Принятых схем лечения не имеется, хотя есть отдельные случаи успешного
лечения аффективного компонента СММ [26]. В литературе недостаточно
исследований, направленных на анализ динамики нейрокогнитивных
нарушений у детей при данной патологии.
Динамическое нейропсихологическое исследование гностических
процессов и эмоционально-волевой сферы у детей с опухолями данной
локализации является чрезвычайно актуальным. С одной стороны, могут
быть выявлены специфические симптомокомплексы, которые оказывают
негативное влияние на медицинскую реабилитацию детей и
социально-психологическую адаптацию в послеоперационный период.
С другой стороны, могут быть разработаны прогностические критерии
распада ВПФ в послеоперационный период с учетом тяжести дефекта и
индивидуально-психологических особенностей.
Целью исследования являлось изучение динамики
нейропсихологической симптоматики и эмоционально-поведенческих
особенностей у детей разных возрастных групп до и после хирургического
лечения опухолей ЗЧЯ. Задачи:
1. |
Возрастной анализ нейропсихологического статуса пациентов с опухолью ЗЧЯ.
|
2. |
Выделение ведущих нейропсихологических симптомокомплексов в до-
и послеоперационном периоде.
|
3. |
Выявление клинико-нейропсихологических факторов риска
возникновения СММ.
|
Материалы и методы
Состояние высших психических функций и эмоционально-поведенческой
сферы 91 пациента детского возраста с опухолями мозжечка, ствола и IV
желудочка до и после удаления бластоматоза. Из них 48 девочек и 43
мальчика. Возраст больных составил от 4 до 17 лет. Диагнозы: опухоль
мозжечка — 79,2% опухоль ствола — 20,8%. Из них 24
медуллобластомы, 57 астроцитом разной степени анаплазии, 10 —
другие (эпендимомы, ПНЭО, хориоидпапилломы, невринома).
Пациенты были разделены на 4 возрастные группы: 4—6 лет (38
больных,), 7—10 лет (16 больных), 11—13 лет (15 больных),
14—17 лет (22 больных) (табл. 1).
Таблица 1
Распределение пациентов по полу и возрасту
Условиями для включения в исследование являлись интеллектуальный
уровень не ниже средней возрастной нормы, отсутствие другой
церебральной патологии или пороков развития.
Методологической основой исследования явились фундаментальные
положения отечественной нейропсихологии о системном строении высших
психических функций, их динамической локализации и формировании их
структуры и мозговой организации в детском возрасте [3; 4; 9].
Психологическое исследование проводилось в 2 этапа:
1. Экстенсивные психологические методы:
– |
Метод динамического наблюдения в палате.
|
– |
Первичная диагностическая беседа и анкетирование родителей (или
опекунов) с целью получения информации о раннем психомоторном развитии,
особенностях эмоционально-поведенческого реагирования, адаптации,
обучения.
|
– |
Анализ клинических данных (заключений невропатолога, логопеда, детского
психиатра, офтальмолога).
|
2. Интенсивные психологические методы:
– |
Нейропсихологические методики, предложенные И.Ф. Марковской для
детей младшего школьного возраста и А.В. Семенович — для
дошкольного возраста [4; 6]. Оценивалось состояние динамического,
кинестетического и конструктивного праксиса, реципрокной координации.
При исследовании зрительного гнозиса использовались пробы на узнавание
реалистических, контурных и перечеркнутых изображений, на сохранность
симультанного восприятия — при рассматривании сюжетных картин.
Проводилось исследование акустического и фонематического слуха,
слухомоторной координации. Зрительно-пространственные функции
оценивались с помощью расставления стрелок на часах (с 9 лет),
копирования фигур, деления линии, проб на буквенный и цветовой гнозис.
Дети 4—5 лет срисовывали крест и простые геометрические фигуры
(треугольник, квадрат, круг). При исследовании речи использовались
пробы на артикуляцию, речевую динамику и моторику, номинацию, понимание
инвертированных и лексико-грамматических конструкций. Отмечались
нарушения просодии (темп, ритм, назализация, дисфония). Исследовались
отраженная и автоматизированная речь, фонематический слух. Динамика
мышления изучалась с помощью направленных ассоциаций (дети 4—7
лет перечисляли всех животных, старше 8 лет — предметы на
звук «с» в течение 1 мин). Исследование абстрагирования
проводилось через установление смысла басни или пословиц. Логическое
мышление — через установление последовательности в серии
картинок. Мнестические функции изучались с помощью запоминания 10 не
связанных по смыслу слов за три предъявления, запоминания девяти
зрительных стимулов (фигур). В каждой пробе анализировалось
непосредственное и отсроченное воспроизведение. Также исследовалось
состояние логической и долговременной памяти (пересказ басни
«Муравей и голубка», детьми 4—6 лет — сказки).
Внимание оценивалось с помощью таблиц Шульте, у детей младшего возраста
(до 5 лет) — корректурной пробой, методом наблюдения. Выполнение
всех заданий оценивали в условных баллах по 4-балльной системе [1].
Отсутствие ошибок или ошибки неспецифические, свойственные и здоровым
испытуемым, — 0; оценка 1 в случае потери или искажения программы
при самостоятельной дальнейшей коррекции ошибок; оценка 2 ставится
всегда при наличии вторичной коррекции и оценка 3 — при потере
значимых элементов программы без коррекции. Если в пробе 3 задания,
то их безошибочное выполнение оценивается в 0 баллов, ошибки в одном
задании — 1 балл, в двух — 2 балла, в трех — 3 балла
(соответственный перерасчет проводится, если в пробе 6 заданий). Баллы
переводились в процентный коэффициент успешности выполнения заданий.
|
– |
Шкала уровня невротических тенденций А.И. Захарова (заполняемая
родителями) [2].
|
– |
Шкала обсессивно-компульсивного расстройства Yale—Brown
(заполняемая родителями) для выявления и определения степени тяжести
обсессивно-компульсивных симптомов [21].
|
Обследование проводилось до и после хирургического лечения
(7—14 сутки).
Проводились стандартные клинико-нейровизуализационные исследования
(МРТ, КТ, энцефалография). Уровень гидроцефалии оценивался с помощью
индекса Эванса. Обработку данных осуществляли с помощью программ
Statistica 6 и Primer of Biostatistics 4.03 с использованием факторного
анализа.
Результаты
До операции у детей с опухолями ЗЧЯ преобладала
гипертензионно-гидроцефальная симптоматика. Выраженная окклюзионная
водянка чаще наблюдалась у детей 4—6 и 7—10 лет (67,7 %,
60 %) по сравнению со старшими возрастными группами (26,7 %,
22,7 %). Выраженная атаксия и умеренная бульбарная симптоматика
наблюдались у детей до 7 лет статистически чаще (p < 0,05).
Основными жалобами со стороны родителей были повышенная утомляемость,
снижение памяти, капризность и частая слезливость детей. Первыми
симптомами заболевания были кластерная головная боль (86,5 %),
координаторные нарушения (77,7 %), глазодвигательные расстройства
(23,4 %). По данным анамнеза, раннее психомоторное развитие
пациентов не выходило за возрастные рамки, большинство детей были
адаптированы, посещали детские учреждения.
Была проведена углубленная диагностика эмоционально-поведенческого
реагирования (табл. 2).
Таблица 2
Выраженность эмоционально-поведенческой симптоматики до операции (в %)
По данным шкал диагностики эмоционально-поведенческой сферы, у
46,7 % детей отмечалась эмоциональная неустойчивость, у 40,9 %
— высокий уровень нервно-психического напряжения (раздражительность,
высокая тревожность, обилие страхов, вегетативные дисфункции, сниженный
аппетит). Обращала на себя внимание частота и выраженность
обсессивно-компульсивных черт поведения. У детей младшего возраста
наблюдались упорная онихофагия, обрывание заусениц, кожи на губах
(43,76 %). По результатам опросников, у
1/3 детей старших
возрастных групп также имелись компульсивно-обсессивные черты в виде
навязчивых ритуалов, неясных опасений, ранних пробуждений с чувством
сильной тревоги. При этом родители отмечали возникновение этих черт
за некоторое время до появления первых симптомов заболевания. Умеренные
нарушения поведения отмечались чаще у пациентов до 7 лет (12,5 %).
Случаи возникновения патопсихологической симптоматики (ночные кошмары,
агрессивность) отмечались в младшей группе (16,13 %). Кроме того,
у пациента 16 лет наблюдалось психотическое расстройство в виде бреда
преследования и зрительных галлюцинаций.
Анализ нейропсихологической симптоматики по возрастным группам
показал выраженное снижение параметров праксиса,
зрительно-пространственных функций и произносительной стороны речи
(табл. 3). Снижение регуляторных функций проявлялось в трудностях
удержания произвольного внимания и повышенной отвлекаемости.
Значительные нарушения самоконтроля, неустойчивость внимания и
персеверации в заданиях возникали только у пациентов младшего
возраста (16,13 %) и значительно реже — в группе
14—17 лет. Нарушения внимания носили общемодальный характер,
наблюдались в среднем у 29,1 % детей, при этом преобладали у
подростков 14—17 лет (40,91 %). Функции праксиса были
выраженно нарушены в премоторных пробах, которые показали наибольшую
чувствительность к выявлению тремора, который нарастал по мере
выполнения заданий, даже если в обычной деятельности проявлялся
минимально. Нарушения динамического праксиса и зрительно-моторной
координации также были вторичны по причине выраженной атаксии, тремора,
глазодвигательных расстройств. Анализ продуктов деятельности показывал,
что графические навыки детей в большинстве соответствовали возрастным
нормам, чаще страдала четкость линий или наблюдалось укрупнение фигур.
У 11,8 % детей имелись умеренные нарушения орального праксиса
в виде гипомимии, трудности надувания щек или асимметрии лицевой
мышечной группы. Это косвенно указывало на вовлечение в патологический
процесс лицевой группы черепно-мозговых нервов. Умеренные нарушения
реципрокной координации наблюдались у 34,2 % пациентов, преобладая
у детей до 7 лет. При сохранности содержательной и коммуникативной
стороны речи у пациентов всех групп наблюдался высокий процент
дизартрии и диспросодии. При этом следует отметить редкость
возникновения чистой мозжечковой дизартрии (у двух пациентов 4 и 15
лет), чаще это были сочетанные легкие нарушения по
мозжечково-псевдобульбарному типу. У 8,4 % детей отмечались
элементы эфферентно-моторной афазии, выявлявшиеся только при выполнении
нейропсихологических проб.
Таблица 3
Выраженность нейропсихологической симптоматики до операции (в %)
Сочетанные нарушения просодии в виде назализации, дисфонии, нарушения
ритма, плавности и модуляции регистрировались у 32,5 % пациентов.
Нарушений долговременной памяти не отмечалось. Умеренное снижение
объема оперативной памяти при первом предъявлении отмечалось у
большинства пациентов и было вызвано повышенной истощаемостью и
неустойчивостью процессов внимания. При повторном предъявлении и
стимуляции, как правило, результат улучшался. Выраженные нарушения
слухоречевой памяти отмечались только у 8,54 % пациентов, чаще в
возрасте 11—13 лет (14,3 %). Нарушения логической памяти не
имело большой выраженности (6,17 %) и проявлялось в трудностях
запоминания рассказа (забывалась первая часть). В наибольшей степени
страдали процессы запоминания зрительно-пространственного материала у
детей двух младших групп (50 %). Большинство пациентов в процессе
обследования сильно уставали, при этом не отказываясь от заданий. У
трети пациентов регистрировались изменения формулы сна по типу
бессонницы, при этом в младшей возрастной группе — у более
50 %. Наиболее сохранными оказывались процессы мышления, дети
справлялись с заданиями на классификацию предметов, дети от 7 лет
подбирали аналогии с небольшой помощью в начале выполнения заданий.
Несколько выше был процент нарушений арифметического счета, который
нарушался вторично (сочетание повышенной импульсивности и снижения
динамики).
Таким образом, на дооперационном этапе у детей с опухолями мозжечка,
ствола и IV желудочка преобладала общемозговая симптоматика, в большей
степени страдали процессы эмоциональной регуляции, фоновые
характеристики деятельности, координация, зрительно-пространственные
функции, просодическая и артикуляционная сторона речи.
Наиболее выраженная эмоционально-поведенческая симптоматика
отмечалась у детей дошкольного возраста и в старшей возрастной группе
(14—17 лет). Меньшая выраженность — у детей 11—13 лет.
После операции у 23 пациентов возник синдром мозжечкового мутизма,
у 19 человек — мозжечковый когнитивно-аффективный синдром без
потери речи, у 49 детей комплексной симптоматики не выявлялось. Были
сформированы группы:
I группа СММ — 23 человека (25,3 %), из них 39,1 %
мальчиков и 60,9 % девочек. Средний возраст — 6,7 лет.
II группа МКАС — 19 человек (20,9 %), из них 47,4 %
мальчиков и 52,6 % девочек. Средний возраст — 6,3 лет.
III группа — 49 пациентов (53,8 %), из которых 25
(51 %) мальчиков и 24 (49 %) девочек. Средний возраст —
9,7 лет.
При сравнении дооперационных клинико-нейропсихологических показателей
в выделенных группах достоверных различий в группах по фактору пола и
возраста получено не было. Однако наблюдалась тенденция к наибольшей
уязвимости детей 4—6 лет к возникновению нейропсихологических
синдромов (СММ и МКАС) (табл. 4).
Таблица 4
Распределение пациентов по возрастному признаку в группах
В группах с СММ и МКАС преобладали медуллобластомы, степень
злокачественных астроцитом была значительно выше, практически не были
представлены другие опухоли. Достоверным отличием (p < 0,05)
было преобладание IV гр. анаплазии в гр. СММ в 47,8 %, по
сравнению с остальными 31,6 % и 20,4 %.
В группе СММ опухоли чаще локализовались в черве с распространением
на полушария мозжечка и стволовые структуры, еще у четверти пациентов
— не затрагивали мозжечка. В группе МКАС опухоль локализовалась
как срединно, так и полушарно. В группе сравнения — в области
одного полушария. Однако различия не были статистически значимы.
Статистически надежным (p < 0,05) оказался фактор
расположения опухоли по средней линии.
Были проанализированы значения выраженности гидроцефалии. В группе
СММ выраженная окклюзионная гидроцефалия была отмечена у 78,3 %
больных, в группе МКАС — у 89,5 % больных, в III группе
— только у 18,4 %. Таким образом, выраженная окклюзионная
гидроцефалия выделена как значимый фактор возникновения обоих синдромов.
При этом количество шунтирующих операций в группах значительно
отличалось. Так, в группе СММ шунт первым этапом был установлен в
82,6 % случаев, вторым этапом — в 8,7 %, не ставился в
8,7 %. В группе МКАС шунтирование до удаления было проведено
57,9 % больных, после — в 26,3 % случаев, не
устанавливался в 15,8 %. В III группе шунтирование проведено
до операции в 26,5 % случаев, после операции — в 12,3 %,
не проведено в 61,2 %. Таким образом, шунтирование первым этапом
выделено как статистически значимый фактор для возникновения СММ
(p < 0,05).
Степень удаления бластоматозного процесса в группах была различной.
В I группе тотально удалено 43,5 % объемов, субтотально —
26,1 %, частично — 30,4 %. Во II группе тотальных
удалений 63,2 %, субтотальных — 21,1 %, частичных
— 15,8 %. В III группе тотально удалено 67,3 % опухолей,
субтотально — 22,4 %, частично — 10,2 %. Таким
образом, в группе детей с СММ количество частичных удалений превышало
показатели в других группах, однако данные не имели статистической
значимости. При анализе выраженности неврологического дефекта
статистически значимым (p < 0,05) было преобладание
выраженной атаксии и умеренной бульбарной симптоматики в группе СММ.
По результатам исследований эмоционально-поведенческой сферы были
получены значительные отличия. В группе детей, впоследствии перенесших
СММ, статистически чаще отмечались выраженные обсессивно-компульсивные
черты поведения, имеющие тенденцию к нарастанию после удаления опухоли
(рис. 1).
Рис. 1. Обсессивно-компульсивная симптоматика до и после операции
В этой же группе значимо преобладали нарушения зрительной памяти
(p < 0,05).
Наряду с этим в группе СММ преобладали стойкие нарушения формулы
сна по типу бессонницы (p < 0,05), имея тенденцию к
максимальному нарастанию после операции (рис. 2).
Рис. 2. Нарушения формулы сна до и после операции
В результате сравнения различных сторон речи были получены
статистически значимые отличия по преобладанию нарушений просодии в
группе СММ до и после операции (p < 0,05). Чаще это были назализация,
нарушение ритма, снижение силы и качества голоса (рис. 3).
Рис. 3. Выраженность диспросодии до и после операции
Нарушения фоновых характеристик психической деятельности в виде
повышенной истощаемости и снижения психической активности также
преобладали в группе СММ как в до-, так и в послеоперационном периоде
(p < 0,05) (рис. 4).
Рис. 4. Снижение фоновых характеристик психической деятельности до
и после операции
В результате статистического анализа выделились отдельные
нейропсихологические параметры, по которым найдены значимые различия в
группах (p < 0,5). Они представлены на рис. 5:
Рис. 5. Дооперационные нейропсихологические профили в группах
сравнения
Обсуждение
У детей с опухолями мозжечка, ствола и IV желудочка преобладает
общемозговая симптоматика. Эмоционально-поведенческая симптоматика в
виде умеренной лабильности, тревожности с обсессивно-компульсивными
чертами и нарушением ночного сна в большей степени встречается у
пациентов 4—6 и 14—17 лет и соответствует картине
заинтересованности медиобазальных отделов височных долей. Снижение
регуляторных функций у детей старше 7 лет было минимальным, что
свидетельствовало о сохранности лобных структур. Выраженная
недостаточность зрительно-пространственной координации у большинства
больных было вызвано атаксией, тремором, глазодвигательными
расстройствами. Однако у части пациентов при сохранности предметного
и цветового гнозиса имелись недостаточность симультанного гнозиса,
трудности копирования, пространственной ориентировки. Можно
предположить, что симптоматика недостаточности стыка височной, теменной
и затылочной долей могла быть следствием сужения зрительного поля,
возникающего при различных поражениях зрительного пути. Низкие
показатели зрительной памяти подтверждали это предположение.
Статистических различий в выделенной симптоматике между возрастными
группами не выявилось, однако качественный анализ показал меньшую
выраженность расстройств у детей 11—13 лет. В целом по группе
до операции нейропсихологических симптомокомплексов не выявилось,
однако у детей, впоследствии перенесших СММ, уже до операции имелись
достоверные отличия от других групп по выраженности
эмоционально-поведенческих нарушений, обсессивно-компульсивных черт,
дефицитарности запоминания зрительного материала, диспросодии,
истощаемости и нарушениям формулы сна. В неврологическом статусе в
этой группе статистически чаще регистрировалась выраженная атаксия и
умеренная бульбарная симптоматика.
С точки зрения традиционного синдромного анализа, у детей с риском
СММ имелся сочетанный нейропсихологический симптомокомплекс раздражения
ствола (диспросодия, дисфагия), ретикулярной формации (сбой формулы сна,
истощаемость), лимбической системы (выход примитивных стрессовых
реакций, компульсии, раздражительность) и в меньшей степени —
височно-теменно-затылочных отделов коры.
Большинство авторов считают СММ следствием двустороннего прерывания
дентато-таламо-корковых путей (DTC) в результате операционного
вмешательства [11; 17; 19; 23; 27]. Возможно, уже до операции у части
пациентов со срединной анапластической опухолью ЗЧЯ и декомпенсированной
гидроцефалией может иметься нарушение проводимости корково-мосто-мозжечковых
связей в виде выявленного нейропсихологического симптомокомплекса.
По данным большинства исследований, основными факторами риска СММ
после вмешательства признаны срединная локализация, гистологический
тип — медуллобластома и вовлечение стволовых структур в
бластоматозный процесс [14; 16; 17; 22; 27]. По результатам нашего
обследования, СММ возникал после удаления субтенториальной срединной
опухоли высокой степени анаплазии, сопровождающейся декомпенсированной
гидроцефалией с необходимостью шунтирования первым этапом при наличии
у пациента до операции специфического нейропсихологического
симптомокомплекса раздражения ствола и лимбической системы.
Выводы
До операции у детей с опухолями ЗЧЯ в большей степени страдают
процессы эмоциональной регуляции, зрительно-пространственный анализ
и синтез, просодическая и артикуляторная сторона речи на фоне
выраженного снижения фоновых характеристик психической деятельности.
Меньшая выраженность расстройств выявляется у пациентов 11—13
лет, максимальная — у детей до 6 лет.
У части пациентов детского возраста имеется специфический
нейропсихологический симптмокомплекс раздражения ствола и лимбической
системы с недостаточностью заднелобных и височно-теменно-затылочных
отделов разной степени выраженности.
Факторами риска возникновения СММ являлись:
– |
срединное расположение опухоли;
|
– |
IV степень анаплазии;
|
– |
декомпенсированная гидроцефалия с необходимостью установки шунта первым
этапом вмешательства;
|
– |
наличие в предоперационном периоде нейропсихологического симптомокомплекса
раздражения ствола и лимбической системы с недостаточностью
височно-теменно-затылочных отделов.
|
Заключение
В целях предупреждения и коррекции нейропсихологических осложнений
необходимы дальнейшие проспективные клинико-нейропсихологические
исследования пациентов детского возраста с опухолями ЗЧЯ.
Литература
1. Глозман Ж.М. Количественная оценка в нейропсихологии.
– М., 1995.
2. Захаров А.И. Психотерапия неврозов у детей и подростков.
– М., 1982.
3. Лурия А.Р. Основы нейропсихологии. – М., 1973.
4. Марковская И.Ф. Нейропсихологическая диагностика
нарушений высших психических функций у детей с аномалией психического
развития // Практикум по патопсихологии / под ред. Б.В. Зейгарник,
В.В. Николаевой, В.В. Лебединского. – М.: Изд-во Московского
университета, 1987. – С. 136–156.
5. Никифоров Б.М., Мацко Д.Е. Особенности опухолей
головного мозга у детей // Нейрохирургия и неврология детского возраста.
– 2002. – № 1. – С. 21–27.
6. Семенович А.В. Нейропсихологическая диагностика и
коррекция в детском возрасте: учебное пособие. – М.: Академия,
2002.
7. Симерницкий Б.П., Спиридонов И.В. Шунтирующие
операции при окклюзирующих процессах в задней черепной ямке у детей
// Вопросы нейрохирургии им. H.H. Бурденко. – 1987. –
№ 3. – С. 22–26.
8. Хачатрян В.А. Гидроцефалия (патогенез, диагностика,
хирургическое лечение). – СПб., 1998. – 234 с.
9. Цветкова Л.С. Методика нейропсихологической
диагностики детей. – 2-е изд., испр. и доп. – М.:
Когито-центр, 1998.
10. Шмелева О.О., Хачатрян В.А., Ким А.В. Синдром
мозжечкового мутизма после удаления опухоли ствола (описание
клинического случая) // Нейрохирургия и неврология детского возраста.
– 2013. – № 1. – С. 57–64.
11. Albright L. Posterior fossa tumors // Neurosurg
Clin N Am. – 1992. – Vol. 3(4). –
P. 881–891.
12. Cerebellar mutism: review of the literature /
T. Gudrunardottir, А. Sehested, M. Juhler [et al.] //
Childs Nerv Syst. – 2011. – Vol. 27(3). –
P. 355–363.
13. Disorders of cognitive and affective development
in cerebellar malformations / A. Tavano, R. Grasso,
C. Gagliardi [et al.] // Brain. – 2007. –
Vol. 130 (Pt. 10), № 26. – Р. 46–60.
14. Gelabert-González M., Fernández-Villa J.
Mutism after posterior fossa surgery. Review of the literature // Clin
Neurol Neurosurg. – 2001. – Vol. 103(2). –
P. 111–114.
15. Incidence, risks, and sequelae of posterior fossa
syndrome in pediatric medulloblastoma / M.P. Korah,
N. Esiashvili, C.M. Mazewski [et al.] // Int J Radiat Oncol
Biol Phys. – 2010. – Vol. 77(1). –
P. 106–112.
16. Levisohn L., Cronin-Golomb A., Schmahmann J.D.
Neuropsychological consequences of cerebellar tumour resection in
children: cerebellar cognitive affective syndrome in a paediatric
population // Brain. – 2000. – Vol. 123 (Pt. 5).
– P. 1041–1050.
17. Long-term effects of transient cerebellar mutism
after cerebellar astrocytoma or medulloblastoma tumor resection in
childhood / J.F. Huber, K. Bradley, B.J. Spiegler [et al.] // Childs
Nerv Syst. – 2006. – Vol. 22(2). – P. 132–138.
18. Mutism after posterior fossa tumour resection in
children: incomplete recovery on long-term follow-up / P. Steinbok,
D.D. Cochran., R. Perrin [et al.] // Pediatr Neurosurg. –
2003. – Vol. 39, № 4. – P. 179–183.
19. Pitsika М., Тsitouras V. Cerebellar mutism //
J Neurosurg Pediatr. – 2013. – Vol. 12(6). –
P. 604–614.
20. Pollack I.F. Posterior fossa syndrome // Int Rev
Neurobiol. – 1997. – Vol. 41. – P. 411–432.
21. Posterior fossa tumours / ed. by A.J. Raimondi,
M. Choux, C. DiRocco. – New York: Springer Verlag, 1993.
22. Postoperative cerebellar mutism syndrome following
treatment of medulloblastoma: neuroradiographic features and origin.
Clinical article / E.M. Wells, Z.P. Khademian,
K.S. Walsh [et al.] // J
Neurosurg Pediatr. – 2010. –
Vol. 5. – Р. 329–334.
23. Postoperative motor speech production in children
with the syndrome of 'cerebellar' mutism and subsequent dysarthria: a
critical review of the literature / H.J. De Smet, H. Baillieux, C.
Catsman-Berrevoets [et al.] // Eur J Paediatr Neurol. – 2007.
– Vol. 11(4). – P. 193–207.
24. Schmahmann J.D., Sherman J.C. The cerebellar
cognitive affective syndrome // Brain. – 1998. –
Vol. 121 (Pt. 4). – P. 561–579.
25. The Dimensional Yale-Brown Obsessive-Compulsive
Scale (DY-BOCS): an instrument for assessing obsessive-compulsive
symptom dimensions / M.C. Rosario-Campos, E.C. Miguel, S. Quatrano
[et al.] // Mol Psychiatry. – 2006 May. – Vol. 11(5).
– P. 495–504.
26. Treatment of postoperative cerebellar mutism
with fluoxetine / A. Akhaddar, M. Salami, A.C. El Asri
[et al.] // Childs Nerv Syst. – 2012. – Vol. 28(4).
– P. 507–508.
27. Use of a ventriculosubgaleal shunt in the management
of hydrocephalus in children with posterior fossa tumors / F. van
Calenbergh, J. Goffin, P. Casaer [et al.] // Childs Nerv Syst.
– 1996 Jan. – Vol. 12(1). – P. 34–37.
Ссылка для цитирования
УДК 159.9:616-006-053.2
Шмелева О.О. Динамика нейропсихологического статуса у детей с
опухолями задней черепной ямки // Медицинская психология в России:
электрон. науч. журн. – 2016. – N 3(38)
[Электронный ресурс]. – URL: http://mprj.ru
(дата обращения: чч.мм.гггг).
Все элементы описания необходимы и соответствуют ГОСТ Р 7.0.5-2008
"Библиографическая ссылка" (введен в действие 01.01.2009). Дата обращения [в формате
число-месяц-год = чч.мм.гггг] – дата, когда вы обращались к документу и он был доступен.
|